Книга: Сердце на двоих. Теория поцелуя | страница 34

Бывает же…

– Я знаю, кто тебе может помочь. – Сказал вдруг он, резко встав.

Я тоже машинально соскочила со скамейки.

– Кто? – Еле проглотила огромный кусок помидорины.

– Пойдем! – Жестом указал направо. – Она здесь всем заведует. Начальник вокзала.

Она. Она… Стало быть, женщина. Ну, не так уж и страшно.

– Хорофо. – Ответила, дожевывая кусок мяса.

– Прости, – морщась, как от боли, попросил он.

Нагнулся и коснулся ладонями сидения скамьи, где я только что сидела. Выпрямился, наклонился и коснулся еще раз.

Интересный ритуал.

Я постаралась не выглядеть удивленной или смущенной этими странными действиями.

– Теперь можно идти. – Иван кивнул несколько раз. – Можно идти.

– Ну, пошли. – Улыбнулась и пропустила его вперед.

Он открыл дверь, остановился в проеме и коснулся руками дверной коробки с двух сторон. Опустил руки, снова поднял и еще раз коснулся. И все это, неловко пряча от меня глаза.

Понятно. Еще один его ритуал.

– Ну, – мужчина отошел от двери и пропустил меня в кабинет, – иди. Иди.

– Угу, – я несмело ступила внутрь.

Поджилки буквально затряслись от страха. Тело заходило ходуном.

Несмело подняла глаза.

Начальник вокзала оказалась женщиной лет сорока пяти, сидящей за широким столом. Пышнотелой, в форменном костюме, еле сдерживающем натиск груди размера этак пятого-шестого. Мой взгляд сразу привлекли ее по-мужски огромные кисти. Гладкие, сильные, с прозрачно-синеватой кожей, открывающей взору карту мельчайших сосудов и крупных синих вен.

Маникюр ее, настоящий, с нанесенным розовым лаком, смотрелся, на удивление, уместно. Да и прическа (сложенные в аккуратный клубочек на затылке пышные светлые волосы) говорили об ухоженности своей хозяйки и умении следить за собой.

– Юля? – Оторвавшись от бумаг, прогрохотала она.

– Да… Здравствуйте. – Я замерла на пороге, не решаясь ступить и шагу. – Ю…Юлиана.

– Садись. – Басовито произнесла она и указала рукой на стул напротив ее стола. – Меня зовут Маргарита Сергеевна.

– Очень приятно…

Я послушно села. Задержала дыхание, не позволяя ему со свистом вырываться из груди. И прикусила губу, дав себе обещание стойко выдержать взгляд суровой женщины-железнодорожника.

Оглядев скромный, хорошо обставленный, но плохо освещенный кабинет, я подняла, наконец, глаза на незнакомку. При всей своей внешней несгибаемости было в ней что-то истинно женственное. Взгляд? Может, милые ямочки на сухих щеках, подцвеченных румянами? Или плавно очерченные помадой тонкие губы? Не знаю. Это что-то было настолько неуловимым, что сбивало меня с толку.