Книга: Война без людей. Книга шестая | страница 32

ВСЕ СРУТ.

Вот прямо говном! Кто регулярно, кто не регулярно, в этих нюансах ничего полезного нет, в отличие от самой общей идеи. Все гадят. Профессора, депутаты, президенты, принцы Чарльзы, дворники, отличники и двоечники. Тоненькие, хрупкие и изящные девочки тоже СРУТ. Даже если они принцессы или балерины. А может быть, даже особенно, потому что такие тонкие девочки и едят понемногу, и гадят, наверное, тоже по крошке. Но часто.

Не суть. Каким бы смешным высказывание не было, его смысл в том, что все мы люди, все мы человеки, как бы не хотелось обратного. А его очень хочется, потому что мы, гомосапиенсы – архинеприятные и мерзкие сволочи. Мы не хотим смотреть на товарища милиционера как на человека, мы хотим видеть в нем лишь защитника. Функцию. Также на продавщицу. На уборщицу. На депутата. Не понятно? Я говорю о взгляде мельком, о стереотипе, среди которых мы живем. По которым мы в жизни ориентируемся.

Я бросил ориентироваться еще в детстве, сразу же, как понял, что пожарный хочет не спасать нас от пожаров, а хочет пить дома пиво. Врач не лечит нас потому, что хочет, он простой человек со своей семьей, хобби и прочими хотелками, он нас лечит потому, что у него такая работа, он за неё деньги получает. И так буквально со всем. Даже самый умный, самый важный и самый толстый писатель срёт точно также, как это делает алкаш дядя Олег. Просто у писателя унитаз, а у Олега клумба тети Дуси, которая, внезапно, тоже срёт. Тетя, не Дуся. Ой, то есть не клумба.

Уничтожение стереотипов убирает и эмоциональный налет, с ними связанный. А жить без этого налета, поверьте, товарищи, куда ближе к реальности, чем нам обычно хочется.

К чему это я?

А вот к чему.

– Пош-шёл вон, собака! – именно с этими словами я, только что собственноручно вынесший мусор из собственного дома, отвесил несильного, буквально шуточного пинка человекообразной дряни, пять минут назад как пролезшей к нормальным людям.

Дрянь, издав полагающийся высшим приматам стон, зарылась своим очкастым жирным рылом прямиком в снег.

– Вы что себе позволяете?! – ко мне тут же подскочил ожидавший дрянь на улице человек в штатском, имеющий протокольную морду и жабьи тонкие губы. Правда, все это его богатство было весьма растянуто в гримасе шока первые секунды зрелища, но теперь оно вновь собралось назад, причем в явно немиролюбивую рожу.

– Не знаю твоего звания, но мне насрать, – процедил я, а затем ткнув пальцем в копошащуюся на снегу фигуру, рыкнул, – Только вот запомни, товарищ, запомни и другим передай – следующего я еще и обоссу, понятно?!