Книга: Глубокий рейд | страница 27

Последнее…

Сейчас урядник даже не знал, сколько у него человек в строю. Саблин уже потерял двух бойцов ранеными. Смогут ли участвовать в бою операторы РЭБ и его помощник Каштенков? А что с Клюевым и тремя казаками из его отделения, он вообще понятия не имел.

Аким быстро выглядывает за бруствер – нет ли «крабов» – и тут же, чтобы не получить пулю от снайпера или от пулемётчика противника, прячется обратно. Он ничего не увидел, хотя Сапожников ещё постреливал справа. Аким направляется к радисту и находит того сидящим на дне траншеи. Командиру сразу не понравилась поза Милевича.

– Милевич, ты чего? – Аким присаживается на колено рядом.

– Задело меня, – отвечает радист. Правую руку он прижимает к груди, а левой поднимает винтовку, вернее обломки на ремне, которые недавно были оружием.

– Почему не сообщил о ранении? –спрашивает урядник, а сам берёт правую руку радиста и рассматривает её, видит разбитый привод «плеча», свисающую из локтевого шарнира проводку.

– Устава не знаешь, что ли?

– Да я не ранен, – отвечает Милевич. – Рука болит, но крови нет. Снайпер подловил меня, малость не рассчитал.

– И как я буду теперь без радиста? Второй радист с Клюевым был, – Аким знает, что сам в этом виноват… Нельзя, нельзя последнего радиста тащить на «передок» во время боя.

Надеялся, что ерунда… «Крабы», всё обойдётся… Но Милевич говорит ему, словно пытается успокоить или оправдаться:

– Так вы не беспокойтесь, господин урядник, я проверил, рация цела. А я уж как-нибудь…

– Как-нибудь, – повторяет Аким и слышит, как за ними, где-то уже возле блиндажа, разрывается мина.

Саблин опять задирает камеры в небо. В принципе, он не сомневался, что китайцы снова запустят коптер, а сам говорит:

– Снайпера, на четвёртом участке снайпер житья не даёт, нужно его подуспокоить.

Снайпер и его второй номер ответили, что идут. А урядник, всё ещё разглядывая небо, сказал уже радисту:

– Милевич… Ты от меня теперь ни на шаг.

[1] Горжет – подвижная часть брони, опирающаяся на кирасу и частично на шлем.

Нужно было всё-таки выяснить, что там с Клюевым, и он вызывает Самохина.

– Андрей, что с шестым узлом?

Он специально не говорит: «что там с Клюевым?», как будто если спрашивать просто про блиндаж, то вероятность того, что Клюев и его казаки целы, будет выше. Всё это обычные боевые предрассудки, давно въевшиеся в воюющих людей. Нельзя произносить слово «последний», если речь идёт о человеке… Нельзя спрашивать о человеке, который на задании, жив ли он; если не спрашивать, то он обязательно будет жив. А если спросить… Нет… Нет, про такое спрашивать нельзя. Есть ещё куча всяких маленьких словесных табу. Хотя всё это ерунда…