Книга: Кораблики, или «Помоги мне в пути…» | страница 22

Раньше мы выступали в белых рубашках с красными галстуками, а брюки были разные, у кого какие нашлись поприличнее.

Теперь же все были в белых коротких штанах на широких лямках, в голубых рубашках с белыми в синий горошек бантами. Ну и ну… Я от души порадовался, что для меня концертного костюма нет.

Но мальчишкам новая одежда, кажется, нравилась. Они были радостные, резвились, гонялись друг за другом. Весело окружили меня:

– Петька! Вот молодец, что пришел!

Особенно обрадовался Валька Сапегин. Он решил, что я вернулся насовсем. Я улыбался в ответ и никому не объяснял, что прощаюсь. Даже Вальке. Нельзя было обмолвиться о Дороге, иначе все сорвется.

Не знаю точно, перед кем должны мы были петь. Похоже, что перед вожатыми, которые вскоре собирались разъехаться по пионерским лагерям. По крайней мере, на скамейках оказалось много взрослых девиц в белых блузках и красных галстуках.

– Петушок, ничего, что без репетиции? – осторожно спросила Эльза Оттовна. Она иногда называла меня так – Петушок. Перед важными выступлениями.

Я кивнул:

– Ничего… Только пусть моя песня будет первой. – И подумал: «А потом ускользну…»

И вот наш храбрый громкоголосый Андрюшка Лаптев объявил на весь Городской сад:

– Выступает хор мальчиков Старотопольского городского дома пионеров! Руководитель Эльза Оттовна Траубе!.. – И, чуть подождав: – Песня юнги Джима из оперетты «Остров сокровищ». Слова и музыка Юлия Александровича Траубе. Солист Петя Викулов!

И я, хлопая расстегнутой штаниной, вышел к переднему краю эстрады…

Это сейчас поют с микрофоном. Приплясывает солист и черную грушу чуть ли не в рот пихает, словно обглодать хочет. Хоть ты шепотом слова произноси – техника вывезет. А тогда надежда была лишь на голос, который от природы. Хорошо, когда он есть. У меня был… Даже долгое стояние в ледяной воде не тронуло его ни малейшей хрипотцой…

Я мельком глянул на слушателей и стал смотреть поверх голов. Краем глаза видел и Эльзу Оттовну, по-дирижерски вскинувшую руки. Наш баянист Олег Иванович заиграл вступление. И я, дождавшись своего мига, запел:

• С нашим домом сегодня прощаюсь я очень надолго.
• Я уйду на заре, и меня не дозваться с утра…

Наверно, в этот, в последний раз я пел лучше, чем когда-нибудь в жизни. Потому что сейчас песня была не про Джима, а про меня. Мое прощание. Светлая печаль. Ясное понимание, что открывшийся путь – неизбежен…

Помоги мне в пути…

Теперь уже будто и не я пел. Я слышал себя со стороны, а сам прищуренно, сквозь появившиеся на ресницах капельки смотрел вдаль: выше зелени, в чистое небо. Туда, в голубизну, уходили серебристые рельсы. И сливались – далеко-далеко, в бесконечности. И там, в точке слияния, горела белая солнечная искра…