Fb2Книга: Дом Одиссея | страница 15
Так вот, кто-то скажет, что свадьба – это торжество истинной любви, чистого стремления связать себя священными узами на века, но позвольте заверить, главное назначение такого рода пиров – в его непобедимой способности приводить к разрыву отношений в тех парах, которые до сего момента были уверены, что у них все получится. Конечно, здорово держаться за руки и целоваться украдкой, когда с моря дует полуночный бриз, но зрелище, которое представляет собой воплощение данных клятв в жизнь, в совокупности с обильным поглощением разнообразной пищи и крепчайшего вина часто становится для новорожденных чувств фатальным. Потому-то ни одна свадьба не обходится без рыданий какой-нибудь юной красотки в укромном уголке, под раскидистым плодоносным деревом, оплакивающей свои разбитые ветреным возлюбленным мечты. И все же, по-моему, лучше уж страдать, переживая скорый уход притворной страсти, чем медленно черстветь сердцем, так и не испытав в жизни искренней, чистой любви.
А еще на свадьбах зачастую сталкиваешься с двумя самыми ужасными и невыносимыми вещами: речами, которые толкают старые зануды, поглощенные самолюбованием, и выматывающей болтовней ни о чем с неизвестно чьими родственниками.
Так случилось, что на свадьбе Пелея и Фетиды я оказалась за одним столом с Герой и Афиной.
Гера – покровительница цариц и матерей. В последние месяцы ей пришлось столкнуться с обвинениями ее мужа Зевса в том, что она вмешивается в дела смертных: постоянно лезет, по его словам, всегда суется в дела мужчин! Хотя мужчины, по сути, вне ее власти. Она может возиться с женщинами, матерями и прочими низшими созданиями вроде них сколько ее душе угодно – никто и внимания не обратит. Только если речь о мужчинах, Зевс против. Женщины, вмешивающиеся в дела мужчин, всегда все портят, и Гера, будучи божественным олицетворением всех особей своего пола, должна всегда об этом помнить, нравится ей это или нет.
Ее красота потускнела, поблекла. Чтобы радовать взгляд мужа, ей приходится быть яркой, сияющей, олицетворяющей божественную красоту. Но стоит ей засиять ярче обычного, как Зевс принимается вопить, что она потаскуха, развратница, блудница – прямо как Афродита, точно. Он не знает наверняка, где проходит черта между красотой, радующей глаз, и той, что недопустимо славит хозяйку, но указывает на это различие, стоит ему заметить, поэтому сегодня у Геры волосы чересчур блестящие, а завтра – уже почти тусклые. Сегодня у нее слишком манящая улыбка, а назавтра она хмурится, как убогая старуха. Вчера ее грудь была излишне открыта, почти непристойна. А сегодня она унылая, высохшая особа, единственное возлюбленное дитя которой – мой дорогой Гефест, прозванный остальными уродливым глупцом.