Книга: Где деньги, мародер? | страница 16

– Одевайся и садись на кресло, – бросила Соловейка, что-то сосредоточенно записывая в журнал.

Ага, а вот это уже ближе к магии. Металлический обруч, на подлокотниках – стеклянные шары. Немного другого вида, чем та штука на станции, но все равно узнаваемо.

– Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай, не задумываясь, – Соловейка завинтила обруч на моей голове, спрыгнула с табуретки на пол и вернулась за пульт.

– Хорошо, – я вздохнул. По моим ощущениям та станция с бородатыми работорговцами была уже как-то головокружительно давно. Целую вечность назад. Столько событий произошло с того момента. А ведь даже месяца не прошло. Сколько? Две недели? Или даже меньше?

– Тебе случалось убивать других людей? – спросила Сольвейг.

– Да.

– Восстанови в памяти лицо первого убитого тобой человека. Вслух можешь ничего не говорить, просто представь как можно отчетливее.

– А если я не видел его лица? – спросил я.

– Тогда просто вспомни как можно больше подробностей, – сказала Соловейка. – И сожми пальцы плотнее.

Я сжал стеклянные шары на подлокотниках.

Лица его я действительно не видел, оно было замотано тряпкой по самые глаза. И еще было темно. Было жарко, несмотря на ночь. Там все время было жарко. Днем от солнца, ночью от высохшей до каменного состояния земли. Это была моя первая командировка. В страну, где нас как бы не было. Тот парень вряд ли был старше меня. На шее болтался автомат, а он такой, повесил на него руки. Он явно чувствовал себя в безопасности на этом посту. И не успел даже понять, что произошло.

Как это было?

Быстро. Он не сообразил, я тоже не сообразил. Просто в какой-то момент понял, что пора, метнулся и всадил нож. Сзади, справа, ниже ребер, лезвие чуть вверх. Провернуть.

Придержать обмякшее тело.

Аккуратно положить на иссохшую до состояния асфальта землю.

– Достаточно, – кукольный голос Соловейки вырвал меня из воспоминаний. – Следующий вопрос. Какое твое самое первое детское воспоминание?

– Про собаку, – не задумываясь ответил я. – У соседа была тупая дворняга, такая мохнатая и черная. Она ко мне бросилась, а я ударил ее в нос. Она завизжала и убежала. Потом извинялся, когда подрос.

Допрос продолжался не меньше часа. Только принципа его я все равно не уловил. Обычно в допросе есть какая-то система, цель. А здесь как будто бы был набор никак не связанных с собой вопросов из самых разных областей жизни. В какой-то момент мне показалось, что она пытается вычислить наиболее эмоциональные области, но к чему тогда были вопросы о том, какой цвет я предпочитаю?