Книга: Крымская война. Книга 3. Русская война. 1854 | страница 41

Спокойный голос генерала жандармов начал погружать меня в перипетии прошлого. Царский указ… Кто-то его исполнил, как «Великая ложа Астреи», названная в честь древнегреческой богини справедливости. Кто-то, как декабристы, затаился и принялся ждать своего часа.

– После 1825 года и расследования известных событий даже мода на тайные собрания прошла, но в последнее десятилетие что-то изменилось, – Дубельт потер лоб. – Петрашевцы при всей их безобидности стали знаком того, что царский указ, который мог стоить Романовым трона, может быть нарушен. Не исключено, что поэтому Николай Павлович до последнего давал раскручивать это дело… Потом все опять затаилось, но мы искали, и в Санкт-Петербурге периодически мелькали слухи о неких салонах, где любят обсуждать речи Герцена, Огарева или даже каких-нибудь Заичневских и Чернышевских.

Я неожиданно замер. Раньше при словах о Герцене я вспоминал разве что его «Колокол» и собрание литераторов, но теперь… Четыре имени, названные разом, всколыхнули в памяти совсем другую цепочку. Ведь с идей именно этих людей началась «Земля и воля», плавно перетекшая в «Народную волю», которая так же неспешно перешла от хождений в народ к терактам. Можно ли вычеркнуть эту страницу из нашей истории? Нужны ли стране десятки лет взрывов и убийств? Помогли ли они хоть немного? Учитывая итоги и течение русско-японской и первой мировой – сомневаюсь.

Должен быть и другой путь! Не такой кровавый.

Стою, думаю, как все смешалось в одном месте и в одно время…

А Дубельт как раз перешел к связи тайных ячеек с осадой Севастополя. Как оказалось, он, воспользовавшись перемирием, проверил сотни мест по всей серой зоне и вычислил еще несколько тайников нашего шпиона. Дальше десятки допросов, и генерал вышел на тех, кто оставлял знаки и записки. И вот она связь – неизвестный просто использовал молодых людей, состоящих в тайных обществах, передавая приказы через хитрые знаки, привычные по петербургским салонам.

– Например, лоза с шипами, – Дубельт прошелся по уже известному мне знаку. – Это отсылка к кружку шестнадцати и их увлечению книгами Оноре де Бальзака. Его мирная «лилия долины», как они считают, одичала и отрастила шипы… Мы проверили всех, кто пользовался подобным символом. Кто-то попал под подозрение, и мы установили за ним слежку, кто-то, как летчик Алехин, – Дубельт бросил на меня быстрый взгляд, – просто на самом деле любил крыжовник.

– В следующий раз прошу сразу сообщать мне о подозрениях в адрес моих людей, – я поймал взгляд начальника третьего отделения.