Книга: Королевская кровь 12. Часть 2 | страница 51

– Ребенок в норме для этого срока, – проговорил он, вторя виталисту Лери, – больше двух килограмм вес, сорок два сантиметра рост. Сердцебиение в норме. Для экстренного кесарева нет показаний. Не волнуйтесь, госпожа, – он сложил руки лодочкой, – родите такого малыша и не заметите. Чего же вы плачете, госпожа? Не волнуйтесь ни из-за чего, сейчас главное – родить. Боги нас не оставят.

Она замотала головой – слезы лились сами.

Свету, переодев в больничное, а родителей и массажистку – заставив пройти дезинфекцию и надеть халаты и шапочки, – отправили в предродовую палату. Там ее, вцепившуюся в идола-пташку и кинжал Чета, встретила личная акушерка.

Живот тянуло все сильнее, Светлана старательно дышала – так, как научила ее акушерка: вдох через нос, и долгий выдох «у-у-у-у-у» через рот на схватке с «распусканием» напряжения в животе. К ней каждые двадцать минут подходил виталист – проверять ребенка, влить в него, недоношенного, немного сил, поддержать и силы мамы. В одной из соседних палат кричала женщина, затем она замолчала на надрывном, страшном стоне – но раздалось мяуканье младенца. И снова раздались женские крики – уже с другой стороны.

Да и сама Света уже не сдерживала стонов – и сидела на мягком валике, раскачиваясь вперед-назад, опираясь на кровать, пока Люй Кан массировала ей спину. Свете становилось все больнее, и она, зацепившись взглядом за закрывший окна терновник, дышала, дышала, дышала, а время текло ужасающе медленно – час, полтора, два… и круговорот появления новой жизни, будничность этого действа, усталые лица врачей и обеспокоенные – родных, запах мяты и нежные песни равновесника почти ввели ее в транс, словно она наблюдала за собой со стороны.

В какой-то момент этой отстраненности ей показалось, что мир словно на несколько мгновений стал тусклее, словно в нем резко скакнуло вниз напряжение. А равновесник, замолкнув, на эти секунды стал совсем прозрачным, будто вот-вот и развеется – она так испугалась, что поскорее попросила маму накапать в рот пташке-идолу ароматических масел. Верный друг ее стал плотно-фиолетовым, с роскошным хохолком, и вновь запел.

Снова вернулся рваный, болезненный ритм схваток – все чаще, и чаще, и чаще, и снова мир сузился до дыхания и пропевания спазмов… она почти не слышала врачей и виталистов, как-то отвечая на их вопросы, и молилась только, чтобы это поскорее закончилось. А когда ее вдруг потянули вверх, она почти взвыла, чтобы ее не трогали.

– Нужно на кресло, госпожа, – проговорил рядом с ней голос виталиста Лери, – пора.