Книга: Волшебник | страница 43

И вот ещё. Медаль свою не носит. И на седьмое ноября не надел, как в школе ни просили, ни требовали. Объяснил просто. Спросил, за что военруку дали такую же медаль, и тот рассказал, что два часа удерживал немецкую роту, прижав пулемётным огнём. Под артобстрелом. В одиночку. Не чаял выжить, когда подошло подкрепление.

«А я лишь два раза ударил, так что не просите, носить не буду», – так и объяснил пацан. В шестнадцать лет – редкое здравомыслие и ещё более редкое отсутствие тщеславия. Сто процентов парней его возраста с такой медалью даже в сортир ходили бы.

И вот с девчонкой его – тоже непросто. Нашёл себе подругу со второго курса мединститута. Девица жила в общаге, так этот пострел снял ей квартиру, убедив, что это якобы жильё его родственников, и девушка может в ней жить совершенно бесплатно. Ну и, понятно, захаживает к ней, точнее, заезжает вечерами на час – два. Привозит какие-то продукты, иногда цветы или книги. В общем, с пустыми руками не появляется.

Нет, с этим парнем определённо что-то не так. Но с другой стороны, ведь даже разговор начать не с чего, не придраться.

Люди Александра Николаевича пытались ему подсунуть своих девиц – без толку. А разрабатывать его подругу, пожалуй, опасно – парень может обидеться. А он определённо нужен в хорошем настроении и добром здравии.

Точно в это же время вспоминали о самом Александре Николаевиче Скворцове, причём в самых нелестных выражениях. Юрий Владимирович Андропов листал розыскное дело на некоего Гаранина Игоря Петровича тысяча девятьсот десятого года рождения и не мог понять, почему всесильное КГБ не в состоянии найти этого человека. Фотографий – масса. Отпечатки пальцев – пожалуйста. Психологический портрет, родственники – всё известно, а человека нет, как в воду канул.

– Так может, нет его в живых? – Андропов посмотрел на лучшего сыскаря Комитета полковника Беляева.

– Тогда бы они запустили процедуру смены главы организации, товарищ председатель, – Полковник покачал головой. – Мы отслеживаем пару человек, предположительно связанных с этими людьми. Они вовремя получают деньги и нужные сигналы. Значит вертикаль власти не утеряна.

– Пару человек! – Андропов в сердцах стукнул кулаком по столу. – Из огромной организации! Сколько их вы насчитали?

– По косвенным признакам не менее пяти тысяч. Но это всё вилами по воде писано, товарищ председатель. Их может быть и пятьдесят тысяч, и две тысячи. После войны многие затерялись. Мы так потеряли тысяч десять. Выехали, типа на всесоюзную стройку, и канули с концами. Армейские разведчики, связисты, штабники. Да и потом, сколько специалистов исчезло. У нас статистика по пропавшим словно заговорённая. Раз в пять лет, прыгает вверх тысячи на две – три, и снова уходит до средних значений. Понятно же, что чертовщина происходит. А что сделаешь? Работать не с кем. Одни дубы вокруг. Вон, архив даже взять не смогли. Один человек! Держал штурмовую группу под огнём пока огонь не сожрал всё до пепла, а после – застрелился. И ни клочка, ни крошки не осталось. Всё в прах. А последний случай вообще позорный. В Ставрополе сгорел районный архив по выдаче паспортов за последние десять лет. По сути, нам бы все паспорта из этого района Ставрополья нужно отзывать, объявив недействительными. Мы начали это дело согласовывать, как ухнули ещё три пожара. В Ленинграде, Свердловске и Владивостоке. И всё. Такое количество документов нам не поменять в ближайшие десять лет. И ведь нет никакой уверенности, что именно там выдавали паспорта нашим потеряшкам. Нам просто обозначили края дозволенного, словно это они хозяева в стране, а не мы.