Книга: Александровские Кадеты. Смута. Том 2 | страница 30

– Но почему же?! Мы же сказали!..

– Потому что это знание не может распространяться. Потому что – «что знают двое, то знает свинья». Поэтому Илья Андреевич всё отрицал, и правильно сделал. Только если б явились те, кто его непосредственно знал здесь, и если бы не было людей того времени… тогда бы он заговорил. А так – кто знает, кто вы такие и откуда добыли информацию? Быть может, к примеру, кто-то схватил другого из наших, каким-то образом выбил из него сведения по жизни в 1972 году и теперь пытается воздействовать на самого Илью Андреевича…

– Нет, нет! – забывшись, воскликнула Юлька. – Не может быть! Чепуха какая-то! Он же видел, что мы – не гимназисты!..

– Илья Андреевич не знал, кто вы такие. Игоря он никогда не видел. В такой ситуации он мог только придерживаться нашего негласного устава – никогда и ни в чём не признаваться. Тем более… при наличии конкурирующей группы с совершенно иными убеждениями, чем наша.

– Дядя Сережа?

– Он и его единомышленники, да, – кивнула бабушка. – Вы могли оказаться кем угодно, даже… прости, милая… детьми из Большого Дома. Что ты так на меня смотришь? От товарища Никанорова ещё и не то ожидать можно. Николая Михайловича и меня он очень сильно не любит. Признаёт, что без нас ничего бы не было, но не любит всё равно. Считает врагами, недобитой контрой… в чём он, надо признаться, прав. Так что не удивляйся. Илья Андреевич поступил так, как должен был, как был обязан. Он же, надо полагать, и привёл машину в действие перед тем, как кадеты попали к нам сюда. А вот как и почему устройство сработало именно так, как сработало, – это вопрос. Возможно, само место… мы же не случайно ставили машину именно там. Вообще, когда всё это налаживалось, очень многого мы ещё не знали и не умели, не могли тогда шастать туда-сюда настолько свободно, как ты.

– Да я вовсе не шастаю! – запротестовала Юлька.

– Мы с Николаем Михайловичем никогда не бывали в другом потоке. Потому что хоть и открыли методы возвращения, хоть и отработали их, но риск всё равно оставался.

– Какой? – Юлька не отставала.

– У самого первого из наших путешественников, когда он возвращался обратно, не выдержало сердце, – сухо сказала бабушка. – А потом и у второго. Это едва не поставило крест на всём проекте.

Юлька мгновенно устыдилась.

– Но как же тогда… вы же мне сказали…

– Милая, – бабушка ласково погладила Юльку по волосам, – потом мы, конечно, научились. Ну, и посланцев старались отбирать поздоровее, без кардиологических проблем. А ты – ты, дорогая, это совсем другое дело. Машина ломает, крушит, рвёт… продирается через – или сквозь – эфир (оставим это название), словно ледокол через матёрые льды, волочит тебя за собой, и чем ты старше, тем труднее, особенно когда ты возвращаешься. А ты… ты проскальзываешь, прокалываешь, как иголка, и нитка за тобой тянется. Вот ты же просто взяла Игорька за руку – и он за тобой отправился. Мальчики чуть бумаги не сгрызли, разбирая записи приборов: они были совершенно не такими, не как при обычной отправке. Так что ты, дорогая, и впрямь «чувствующая». Открывающая пути. Ты та, кто берёт за руку и ведёт… вот и я надеюсь, что ты сможешь нас с Николаем Михайловичем провести, пусть и ненадолго.