Книга: Год 1941, Священная война | страница 13

– Товарищ Бергман, – произнес Сталин с сильным акцентом, – а почему в мире товарища Половцева левые эсеры вели себя прилично, а у нас взбеленились – так же, как и в Основном Потоке, несмотря на то, что товарищ Серегин самым серьезным образом предупредил их не делать ничего подобного?

– В мире товарища Половцева имелся фактор грозных и неумолимых Старших Братьев, сразу же вросших в тело большевистской партии всей своей массой, – ответила начальник моей службы безопасности. – Кроме того, переход власти к большевикам там осуществился мирным путем, и первым, кто взбунтовался против товарища Ленина и товарища Сталина, был комплот Троцкого и Свердлова, чей мятеж Красная Гвардия подавила со всей возможной жесткостью и даже жестокостью. Видимо, левоэсеровские деятели просчитали, что в таких условиях их бунт неизбежно потерпит поражение. Кроме того, возможно, имелись и другие действия советских служб безопасности, не ставшие впоследствии достоянием широкой общественности. А у вас все было совсем не так. Товарищ Серегин, один во всех лицах, бывал в вашем мире наскоками, занимаясь то одной, то другой проблемой, а с остальными вопросами вы должны были справляться сами, для чего мы организовали повышение квалификации товарищу Дзержинскому и прочим товарищам. Ну нет у нас десяти тысяч русских из двадцать первого века, патриотичных и фанатично преданных идее построения справедливого общества, чтобы они могли кадрово подкрепить ваши партийные и государственные структуры.

– Да, – сказал я, – возможности действовать так же, как классические старшие братья, у меня нет, а потому я помогаю в критических ситуациях, рассказываю и показываю, а со всеми текущими проблемами вы должны справляться самостоятельно, тем более что у меня только что открылся новый тяжелый фронт. Туда, в сорок первый год, мне понадобится бросить подавляющую часть сил и уделить идущим там процессам наибольшее внимание.

– Как там? – спросил Сталин.

– Там уже началось, но все еще не так плохо, как могло быть, – ответил я. – На завтра у меня намечена решающая операция, которая выбьет тот мир из Основного Потока, после чего я смогу отвлекаться от тамошних дел лишь ненадолго и очень небольшими силами. Так что с белофинским вопросом я вам еще помогу, потому что желание вздернуть Маннергейма на древе за измену Российскому государству никуда не исчезло, а дальше по возможности сами, сами, сами.

– Хорошо, товарищ Серегин, мы вас поняли, и будем просить о помощи только в самом крайнем случае, – произнес будущий лучший друг советских физкультурников, вставая. – А если у вас возникнет непонимание с товарищем Сталиным из сорок первого года, то вы всегда можете рассчитывать на нашу поддержку – и как член нашего ЦК, и как человек, очень много сделавший для укрепления Советской Власти. Есть мнение, что на этом следует закончить наш разговор и приступить к решению первоочередных задач, а их и у нас, и у вас выше головы. Идемте, товарищ Дзержинский, нам с вами предстоит отдельный разговор – о том, как не допустить дальнейших промахов и просчетов. А вам, товарищи, мы желаем всяческих успехов.