Книга: Соратники | страница 35

Алёнка попыталась было подружиться с соседкой по комнате, но из этой затеи ничего не вышло.

Узнав, что эту смуглую, черноволосую и черноглазую девушку, в каждом движении которой чувствовались решительность и сила, зовут Бэллой, она поинтересовалась:

– Наверное, от слова «belle», красавица, ну, знаешь, по-французски?

Алёне казалось, что услышать такой комплимент собеседнице будет приятно, но та в ответ только презрительно скривилась:

– Вот ещё! Терпеть не могу вот этих всех «красотка», «детка»… Ты бы меня ещё «лапулей» назвала!

– А как тебе нравится, когда тебя называют? – растерялась Алёнка.

– Мне нравится, когда меня называют крутой, – снизошла до разъяснения Бэлла.

С тем, что её соседка по комнате крута, трудно было не согласиться. Мускулистая, атлетически сложенная и очень спортивная Бэлла Геворкян обожала любой экшн и увлекалась, как казалось Алёнке, всеми сразу экстремальными видами спорта и развлечений. Всех, кто был не так крут, как она, Бэлла сразу записывала в список людей второго сорта. На таких девушек она смотрела свысока, а «рохлей»-парней и вовсе презирала. Из всех существ мужского пола во всём универе её внимания удостоился только один – молодой физкультурник Рустам Эльдарович, красавчик, мечта всех первокурсниц, призёр кучи турниров по историческому фехтованию. Будучи пока ещё студенткой и преподавателем, Бэлла и Рустам свои отношения в стенах универа не афишировали, но зато уж за его пределами отрывались по полной, в том числе и на всяких экстремальных площадках.

Слушая рассказы соседки, как та прыгает с парашютом с крыш высотных домов, с запредельной скоростью гоняет на автомобиле по ночным улицам или скатывается по крутым спускам, лёжа на скейтборде ногами вперёд, Алёна искренне восхищалась – сама бы она никогда не отважилась ни на что подобное. Бэлла принимала её восторги как должное, но отвечать взаимной симпатией не спешила, поглядывала на собеседницу с превосходством, которое и не думала скрывать. Алёнку это, естественно, не устраивало, и она решила прекратить все попытки сблизиться с соседкой.

К счастью, одиночество новенькой длилось недолго. Вскоре её взяла под крыло однокурсница Юля Попова, носившая прозвище «всехняя мама». Из-за лишнего веса, совершеннейшего неумения одеваться и неудачно подобранной причёски (она даже почти не красилась, только подчёркивала рыжеватый от природы цвет волос) Юля действительно выглядела старше своих лет – не мамой студентов, конечно, но тётушкой, причём очень доброй и заботливой тётушкой. Добросовестная, старательная, с вечной немного смущённой улыбкой и неизменным туго набитым полосатым матерчатым рюкзаком за плечами, Юля была старостой группы и помогала всем, кого знала, – а знала она, казалось, весь универ. Разговаривала Юля всегда негромко, не повышая голоса, никогда ни с кем не ссорилась и, наверное, ни разу за всю свою жизнь не сказала ни о ком ни одного плохого слова. У неё был удивительный дар сочувствовать всем на свете и находить оправдание почти любому поступку. Даже если кто-то делал что-то ужасное, Юля говорила: «Да, он поступил, конечно, нехорошо, даже очень, но его тоже можно понять», – и далее следовал аргумент, как правило, весьма убедительный, заставлявший собеседника взглянуть на ситуацию совершенно с другой стороны.