Fb2Книга: Застенец | страница 17
– Реф, сколько осталось? – спросил я пробегая рядом.
– Две минуты, – мельком взглянул на часы Василий Степаныч.
Хотелось, чтоб меньше. Москвичи устроили настоящий навал на наши ворота. Как мяч еще не залетел в сетку – я до сих пор не понимал. Точнее, понимал. Мы сейчас показывали, наверное, свою лучшую игру. Бегали на морально-волевых. Все же стычка перед матчем пошла на пользу. Все понимали, что именно сейчас нельзя пропускать никак. Попросту никак. Надо выстоять.
Мы опустились так низко, как только могли, не помышляя о нападении. Даже Максон «сел» на свою половину поля. А все остальные и вовсе не пытались выйти из штрафной.
Забавно, но несмотря на нарастающую боль, я, наверное, был самым подвижным из всей команды. Даже не чувствовал, что устал. Прямо сейчас готов еще тайм отбегать.
– Бить не давайте! – кричал Ибра, которому мы закрыли почти весь обзор.
Оно и верно. Если сейчас отскочит какой-нибудь рикошет, он даже среагировать не успеет.
Мяч перешел к Спиридонову. Тот сделал ложный замах, прокинул вперед, чтобы следующим касанием пробить по воротам. Именно тогда я успел выскочить и обокрасть его, после чего помчался, как подорванный. Бежал так, словно не было сыграно тайма, а меня, свежего, только что выпустили на поле.
Опорник соперника попытался схватить за плечо, но я двинул им так, что он улетел в сторону. В грязном подкате, даже не пытаясь сыграть в мяч, на меня несся один из защитников. Не знаю, как мне удалось в последний момент подпрыгнуть. Теперь между мною и воротами соперника были всего лишь половина поля, второй защитник и вратарь. Голкипер вышел слишком далеко, и сейчас с прытью испуганного кабана бежал обратно. Такое ощущение, что даже быстрее меня.
Но я увидел то самое окошко, в которое и можно было забить. Перекинуть голкипера. Раньше меня бы смутило расстояние. Все-таки, так далеко я точно никогда не бил. Однако именно теперь вкупе со все более нарастающей болью в животе укреплялась и решимость. Поэтому я прокинул мяч на несколько шагов вперед, разбежался и шмальнул.
Замерли все. И мои пацаны, и москвичи, и зрители. Лишь вратарь вытянулся в тщетной попытке достать мяч, пущенный ему за шиворот. Но тот пролетел под самой перекладиной и оказался в воротах.
Первые несколько секунд никто даже не поверил. Сначала опомнился Василий Степаныч, свистнув и указав на центр. А уже потом ко мне рванула вся команда, крича нечто невразумительное. Я шел им навстречу, пытаясь сдержать эмоции, но губы сами растягивались в улыбке. Вот только шел все медленнее и медленнее. Потому что боль в животе не просто вновь ослепительно вспыхнула. Она нарастала с каждой секундой, пока терпеть ее не осталось сил. И последнее, что я увидел – испуганное лицо Максона.