Книга: Алая сова Инсолье 2 | страница 5

А дальше он в меня с размаху каким-то светлым заклятием запустил – и все, ничего не помню. Надеюсь только, что кадавр успел сбежать. Полезная оказалась тварь, зря я на него ругался. Увижу в следующий раз – крысу дам. Или, там, овцу. Пусть жрет от пуза. Заодно поведает, как выжил в очередной раз, особенно после освященного против нежити меча. Паоло Сантимора промазать не мог, не тот боец и не зря заместитель капитана. Теоретически там даже рыцарь смерти скопытился бы. А нашей рогатой хрюкве хоть бы хны, еще и огрызался как совсем живой.

– Из-за тебя, мразь, она не помнит ничего!

О, пока я предавался воспоминаниям, меня тут опять взялись вразумлять, оказывается. Заодно и сведений выдали маленько. Вот, значит, в чем дело…

Я не выдержал и заржал. Очень хотелось сказать, что все совы – непроходимые идиоты. Но пришлось сдерживаться. Во-первых, моя сова – умная. Даже если она больше не считает себя моей… А во-вторых, пусть верят в проклятие и в то, что я могу его снять с памяти совы. Это даст мне немного времени.

– Оу-у-у! – Шатт! Ну снова по челюсти! Теперь сапогом! Я так к утру не оклемаюсь! – А-а-а-а!

С-с-с*ка… Сколько у него матриц этих? И все без элемента обезболивания…

Хорошо хоть, с фантазией у младших сов не так богато, как у их командира. Я, конечно, крепкий некромант, боль терпеть умею. Но прекрасно понимаю, что если за меня возьмется профессионал допросов, то могу и несколько часов не выдержать. Сломанная челюсть и выбитые зубы, которые будут с болью восстанавливаться всю ночь за счет и так скудных ресурсов организма, покажутся лишь каплей в этом озере отчаяния.

– Через три дня приедет Филипп. Советую тебе признаться раньше. Тогда у тебя будет шанс сдохнуть быстро и безболезненно. Иначе… думаю, ты догадываешься, что с тобой сделает капитан.

А вот и ответ на мои мысли. Нужно сбежать за три дня. Шатт знает как, но нужно. Если не получится сбежать, придется самоубиться. А мне нельзя. У меня клятва. И слепая пернатая жена. Которая должна посмотреть на меня своими глазами! Даже если в них будет одна только ненависть.

Алла

Вина. Глубокая вина. Больше ничего в чувствах Хрюши я разобрать не смогла, хотя белый котенок у меня за пазухой старательно передавал мне всю гамму эмоций от нашего копытного друга. А потом эти ощущения и вовсе будто переключателем отрубило, и котенок бессильно затих под тканью. Но связь еще чувствовалась, потому мне оставалось надеяться на лучшее.

Паоло, так звали мою «сиделку», хлопотал вокруг как нашедший свое единственное потерянное чадо родитель. Только вот его попытки окружить меня всем мягким и комфортным вызывали чуть ли не тошноту.