Книга: Белые искры снега | страница 32

Мы так привыкли друг ко другу за годы совместного съема квартиры, что иногда мне казалось, будто мы – супруги. Но неправильные супруги. В роли жены – Дан, отлично умеющий готовить, любящий наводить чистоту и с каким-то непонятным мне удовольствием гладящий белье. А в роли мужа – я, носящаяся всюду с ноутбуком в обнимку, учащаяся, работающая, занимающаяся организационными вопросами разного рода в университете. Часто я приходила домой, и Дан, улыбаясь, предлагал мне заботливо ужин – если, конечно, сам не был занят, а я нахваливала его кулинарные таланты. В общем, жили мы гармонично, не ругались, и в квартире у нас было хорошо и чисто – мы оба были любителями порядка.

С Даном проблем на фейсконтроле никогда не бывало, как, впрочем, и с Аленой, моей лучшей подругой, которая шла с левой стороны от меня и держала под локоть. С ней мы общались с сентября первого курса, а теперь вместе домучивали филфак. Алена – наша гордость, умница и настоящая красавица, которая участвовала в конкурсе на звание мисс города. Но к нашему сожалению, несправедливо заняла лишь третье место, тогда как первое заняла девица, которую я терпеть не могла.

У Алены не было отбоя от поклонников. Она была действительно эффектна и похожа на девицу-красу из народных преданий. Мягкая и в то же время выразительная славянская внешность, подчеркнутая шикарной светлой улыбкой, женственная изящная фигура и длинная толстая светло-русая коса до самого пояса, которую подруга, правда, заплетала редко, предпочитая распущенные волосы. И имя ей было под стать – такое же плавное и симпатичное. Правда, несмотря на популярность среди мужчин всех возрастов, Алена ни с кем не встречалась. Говорила, что ждет большую и настоящую любовь.

За этих двоих я не боялась. Но за остальных…

Прямо за Аленой бодро шагал невысокий, худой, но очень проворный и подвижный парень с темными, чуть прищуренными хитрыми глазами. Его волосы, небрежно касающиеся плеч, были выкрашены в черный цвет, а правый висок выбрит, в ушах блестели серебряные серьги, под сердцем было выбито тату с какими-то древними магическими символами, а от левого запястья до самого предплечья красовалась устрашающая татуировка в стиле биомеханика – казалось, что сквозь разорванную кожу проглядывает механизм.

Этого парня считали остряком или же императором дурных шуточек – смотря у кого какое было чувство юмора. Слово «острый» как нельзя кстати подходило к нему. Он не только мог сказать что-нибудь острое и едкое, но и сам был какой-то острый: заостренный нос, острые кончики тонких пальцев и ушей, резко вычерченные скулы и линия подбородка, даже взгляд у него был пронизывающим, проникающим прямо в душу – по крайней мере, так казалось при первом знакомстве. Таких людей, как он, или принимали полностью, со всеми достоинствами и недостатками, или не принимали вообще.