Книга: Бывший. Игра на поражение | страница 38

– Хорошо. Пусть твой Шурик приезжает. Но работать вы будете в кабинете, а не в спальне, – говорит он, решительно отодвигая кружку.

А потом снова долго смотрит и спрашивает:

– Ты никогда не хотела просто отдохнуть? Уйти в отпуск? Слава сказал, у тебя столько дней накопилось, что ты можешь три месяца в телецентре не появляться.

Закатываю глаза раздражённо.

– Кому я буду нужна через три месяца?

– Я думал, публика тебя любит.

– Время на телеканале бежит, как один год за пять. За девяносто дней ветер сменится и родится новая звезда. Свято место пусто не бывает. Слышал такое?

– Нет.

– Поверь, мне быстро найдут замену, – озвучиваю свой главный страх.

Наверняка в моих глазах сквозит отчаяние, потому что Адриан вдруг становится задумчивым.

– Не понимаю твоих переживаний. В Греции каждая девочка всю юность готовится к тому, что станет женой. Ты красива, Вера, – делает многозначительную паузу, и я невольно улыбаюсь его умению воспроизводить неожиданные комплименты. – Уверен, что ты могла бы найти занятия поинтереснее плясок на холоде с микрофоном.

– Уж не варить ли борщи? – усмехаюсь.

Вместо ответа Адриан поднимается со стула и относит тарелку с кружкой в мойку. Сканирую взглядом узкую поясницу. Горячий кофе, по всей видимости, проваливается сразу в низ живота, потому что там отчаянно теплеет.

– Моя мама ни дня в своей жизни не работала, – оперевшись на край стола, произносит Адриан. – И счастлива.

– Ты сам такой умный? Или она тебе лично сказала?

– Это так и есть.

Проталкиваю пальцы в только что высушенные феном волосы и взбиваю их у корней.

– Женщина должна заниматься своей самореализацией, Адриан. Хотя бы для того, чтобы быть независимой. В противном случае, придется все время выпрашивать деньги… даже на шампунь.

– Хм… – он непонимающе обводит взглядом мои волосы. – Тебе нужен шампунь?

– Да нет, – смеюсь тихо. – Ты меня не понимаешь.

Вздыхаю.

Адриан подступает ближе и приглаживает прядь волос, которую я только что так активно взбивала. Склоняется, затягиваясь воздухом. Смещает ладонь мне на спину и проезжается вдоль позвоночника.

Резко отстраняется.

– Я уехал до вечера. Приготовь борщ и будь хорошей девочкой.

Ошарашенно разворачиваюсь, успевая заметить лишь удаляющийся с кухни затылок. Пытаюсь понять, что произошло.

Он снова лапал меня, а я молчала, как будто язык отрезали.

Бесит.

Кровь вскипает, лицо горит пламенем. Бесит, что его прикосновения, даже абсолютно лишённые сексуального подтекста, вызывают в моей душе такую разрушительную бурю.

Пожар.

Не испытывать к Адриану Макрису ровным счетом ни-че-го – это то, что я старательно, каллиграфическим почерком выводила бы в письмах Деду Морозу и Санта-Клаусу, вместе взятым.