Книга: Ты – мое искушение | страница 9

Держи свои причиндалы подальше? Ха. Смешно! Какие причиндалы, дружище! Диана же у тебя… малявочка с красными бантиками на голове!

Но увидел я ее сегодня и немного прихудел! Миловидная девица. Не малявочка совсем.

По сути, уже полноценная невеста. Сколько ей? Девятнадцать лет недавно исполнилось.

Рост такой же небольшой. Однако фигурка уже не детская, но женская!

Иначе говоря, не малявочка с красными бантиками, но очень даже взрослая, бойкая и, кажется, испорченная девица!

Вон как на меня смотрит. Как будто пырнуть хочет, проткнуть насквозь, выпустить кишки и…

Стоп!

Опять тебя не туда заносит. И пальцы… пальцы-то куда лезут?! На губы дочери старого друга.

Пухлые такие, весьма красивые губешки, и накрашенные алой помадой.

Совсем обалдела! Такой помадой только гулящие девицы губы красят.

Дочь моего старого друга, в прошлом полковника Клима Самарского, этой вульгарной дрянью пользоваться не будет! Вообще не будет косметикой пользоваться. Рано еще. Не доросла!

Вот исполнится лет тридцать, разрешу купить ей пудреницу!

Немного разжимаю захват.

Диана отскакивает от меня, как от огня. Смотрит с удивлением на майку-борцовку, протянутую в ее сторону.

Недоумевает, зачем я с себя майку стащил?! Так это проще простого.

– На, вот! Вытрись!

Глаза округляются еще больше. Диана хлопает длинными, пушистыми ресницами.

– Вытрись. Немедленно. Сотри помаду! – требую.

Снова хлоп-хлоп длиннющими ресницами. Диана смотрит на меня, потом на майку, потом на мою голую грудь, приоткрывает рот…

– А это больно? – тыкает пальцем прямиком в круглый шрам.

Меня как будто током прошибают насквозь, тычут оголенным проводом в нервную систему. Не понимаю, почему так резко начинает поджаривать?!

Кровь вскипает, пульс учащается. От какого-то прикосновения. Одного-единственного!

– Не больно. Я этот укус даже не почувствовал. Вытрись.

– Не буду ничего стирать! Это красиво и мне так нравится!

Диана начинает упрямиться и поджимает губы, складывая их в плотную, тонкую линию.

Клим точно так же делает, когда на своем стоит. Вернее, делал.

Нет больше моего друга на этом свете, он лежит под могильной плитой. Клим надеялся, что я позабочусь о его дочери.

Однако я стою и какого-то перца тяну кота за хвост. Ценное время утекает сквозь пальцы.

У меня работы непочатый край, пробелов в воспитании дочери Клима – уйма. Надо приступать немедля, а не стрелять в ее сторону прицельными взглядами.

– Иди сюда, коза!

Зажав голову Дианки между локтем и торсом, начинаю стирать помаду с ее губ. Но чем больше я прилагаю усилия, тем больше эта дрянь размазывается и размазывается.