Книга: Шарм | страница 5

Сперва у него делается такой вид, будто он собирается продолжить пререкаться со мной, но затем его лицо становится непроницаемым, и он отвечает:

– Разве не ясно? Я хочу устроить чаепитие. – Он произносит это с явным британским акцентом. – Очень надеюсь, что тебе нравится чай «Эрл Грей».

Мне ужасно хочется сказать, куда он может засунуть свой «Эрл Грей» – и свой сарказм. Но у меня есть дело поважнее.

– Если ты воображаешь, что я помогу тебе причинить вред Джексону, то этого не будет. – Я скорее погибну от его рук, чем позволю ему превратить меня в оружие, направленное против парня, которого я люблю.

– Я тебя умоляю. Если бы я хотел причинить вред этому недоумку, он бы уже был мертв. – Его голос звучит бесстрастно, и у него делается скучающий взгляд, когда он вынимает из нагрудного кармана платок кобальтового цвета и начинает полировать стекло своих дорогущих часов.

Ну да, конечно, сейчас нет ничего важнее, чем полировка дорогих часов.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – говорю я, бросив на него скептический взгляд. – Но разве не он убил тебя?

– Значит, вот что этот придурок всем говорит? Что он убил меня? – Он насмешливо фыркает: – Черта с два.

– Поскольку дней десять назад я приняла участие – прошу заметить, против своей воли – в обряде, целью которого было твое воскрешение…

– Так вот откуда взялся весь этот шум? – перебивает он меня, зевнув. – А я-то все это время думал, что ты участвовала в прослушивании на самый выразительный вой среди человековолков.

В ответ на это оскорбление я щурю глаза:

– Знаешь, ты еще больший мудак, чем мне говорили.

– А какой смысл быть меньшим мудаком? – спрашивает он, вскинув одну бровь. – Моя дорогая мамочка всегда учила меня, что уж если я за что-то взялся, то надо стараться быть в этом деле самым первым и самым лучшим.

– Та самая «дорогая мамочка», которая напала на Джексона, когда ты умер? – ехидно отзываюсь я.

Он замолкает.

– Значит, вот откуда у него взялся этот шрам? – Он все так же не отрывает взгляда от своих часов, но сейчас в его голосе впервые за время нашего разговора не звучит сарказм: – Ему следовало бы быть умнее.

– Ты хочешь сказать – ему не следовало убивать тебя, несмотря на все, что ты сделал?

– Ему не следовало подпускать ее близко, – бормочет он так, будто мыслями улетел далеко-далеко. – Я пытался… – Он замолкает на середине предложения и трясет головой, будто желая прояснить мысли.

– Пытался сделать что? – спрашиваю я, хотя это не важно. Ведь не могу же я в самом деле верить чему-то из того, что он говорит.