Книга: Бунтарка и Хозяин Стужи | страница 11

– Ты о чем?

– А то я не знаю. – В голубых глазах брата, так похожих на мамины, сверкнул мрачный огонек. – Не спал я вчера, когда ты пришла. Только вид сделал.

– Не спал? – Я растерялась.

– Притворился просто, чтобы не волновалась. Просил же тебя: хватит, оставь! Брат сдвинул брови и сразу стал похож на отца. Он как-то быстро повзрослел после той трагической случайности, уложившей семилетнего мальчика, такого озорного, подвижного малыша, в постель.

В тот год в наш городок приехали Снежные. Почета и почестей было до небес! Остановились они, разумеется, в самой лучшей гостинице, их встречали так, что предстоящий зимний праздник померк на глазах. Я Снежных терпеть не могла! Но Фабиан так хотел посмотреть… и мы тайком от Стеллы ближе к вечеру сбежали в город вдвоем. Там вовсю шли предпраздничные гуляния и восхваление наших защитников от гротхэнов. Ярмарка пестрела огнями, переливалась сверканием шаров, флажков и прочих украшений. На магические у нашего градоправителя средств не нашлось, но зачем магия, когда сами Снежные в гостях!

Их было трое, трое светлейших нордов, и все красавцы, как на подбор: светловолосый, рыжий и брюнет. Незамужние девушки ахали и вздыхали, да что там незамужние – замужние тоже ахали, тайком. Выходили поглазеть… Стелла с детьми не стала исключением, велела Бруно заложить коляску, и они укатили в город, только поэтому нам с братом и удалось вырваться. Коляска или экипаж нам не светили, поэтому мы бежали изо всех сил: я, сжимая в руке затянутую в варежку хрупкую ладошку брата, и он, мечтающий увидеть Снежных до того, как все закончится.

Что касается меня, я испытывала смешанные чувства, с детства привыкшая к тому, что Снежные – наши защитники, берегущие нас от чудовищ, порождений потусторонней магии, черпающих живую силу в нашем мире. При мысли о светлейших нордах меня охватывало волнение и предвкушение, какое может испытывать девочка моих лет. Тогда мне было пятнадцать, но о том, что сделали Снежные, я узнала намного раньше, подслушав разговор отца и Стеллы.

Она собиралась закатить истерику, когда застала его у портрета мамы, ранее висевшего над камином в гостиной. Он и после второй свадьбы там еще висел, но потом Стелла донылась до того, что это несправедливо, что скажут люди – и отец уступил. Убрал портрет мамы на чердак, но частенько наведывался туда, я-то слышала, как скрипят старые половицы под его ногами.

Там-то и состоялся их с мачехой разговор, который впечатался мне в память и не желал покидать.

– Да что ж я чувствую себя вдовой-то при живом муже! – причитала она. – То нет тебя, то, как приходишь, все витаешь где-то, то сидишь рядом с ней… А ведь ее уже сколько нет. Разве по-доброму это, Иштван? Ко мне? К детишкам моим? Или я не вижу, как ты своих выделяешь!