Fb2Книга: Цеховик. Книга 4. Подпольная империя | страница 34
– Ах, ты, щенок! – возвышает она голос. – А ну, стоять!
Знала бы ты сколько раз я про этого щенка слышал.
Она подскакивает ко мне и, схватив обеими руками за воротник рубашки, рывком разводит их в стороны. Раздаётся треск и стук пуговиц о паркет. Охренеть! Сицилийские страсти. Она заскакивает мне за спину и рывком приспускает рубашку. А-ай!!! Ну ладно, любуйся. Бешеная.
Ирина замирает и долго ничего не говорит.
– Ну, нагляделась? – спрашиваю я. – Теперь пуговицы собирай.
– Это… – голос её дрожит. – Это кто сделал?
Биполярочка, похоже…
– Менты, кто ещё.
– Что? Это у нас в милиции произошло?
– Молодец, догадалась. Ищи пуговицы, говорю тебе, а то мне к Куренковой пора.
Она легко касается кончиками пальцев к моей спине.
– Больно?
– Есть маленько. Так нет, но когда одежду срывают чувствительно.
– Прости, – шепчет она и касается спины губами.
– Ладно, чего уж там. Нервишки разыгрались. За рубашку мать, конечно, шкуру спустит. И, главное, объяснить трудно, как такое случиться могло. Типа меня подъёмный кран крючком зацепил, вот пуговицы и не выдержали?
– Дурак, – сквозь смех говорит Новицкая. – Ты что, сразу сказать не мог?
– Да ну тебя! – говорю я сердито. – Всё, пошёл я раны зализывать. А ты тут валерьянки прими, ноль семьдесят пять.
– Так, – голос её снова становится жёстким. – Говори, кто это сделал! Я это так не оставлю. Сейчас в обком партии позвоню, первому. Мы всех этих тварей посадим!
– Точно, – соглашаюсь я. – На электрический стул. Ира, тебе ничего не нужно делать. Я всё уже сделал. Или ещё сделаю. Прекрати.
Она обходит вокруг меня, разглядывая моё тело в поисках других следов побоев.
– Нет! – говорит она. – Даже и не думай, что…
Я не даю ей договорить, притягиваю к себе и целую. Она не сопротивляется. Разумеется, нет. Обхватывает мою голову и отвечает со всей страстью перенервничавшей женщины. Её руки соскальзывают ниже. Она гладит мою грудь, плечи и, наконец, крепко прижимается и обнимает меня с чувством и недюжинной силой.
Я непроизвольно дёргаюсь, когда её руки задевают ушибленное место. Она разжимает объятия и отскакивает.
– Ой, прости-прости! Идиотка… Прости.
Она снова начинает гладить мою грудь и замирает.
– Сделаем по-другому, – шепчет она. – Чтобы тебе не было больно.
Она опускается на колени и расстёгивает ремень.
– Ира, – говорю я, – мне в душ надо.
– Ничего, – шепчет она, – это ничего…
Но стянув штаны, она смотрит совсем не на то, к чему только что испытывала горячий интерес. Она смотрит на чёрные синяки на моих ляжках…
Потом я всё-таки иду в душ и мы кое-как утоляем свой голод. Мои движения скованы и оба мы больше думаем не об удовольствии, а о том, как не сделать мне больно. В общем…