Книга: Непокорные | страница 49

Не может же это быть могилой человека? Хотя… коттедж такой древний. Она вспоминает слова продавщицы. Берет начало в глубине веков. Может, это кто-то из Вейвордов?

Она надеялась найти хоть что-то среди бумаг тети Вайолет. Но в папке, которую она обнаружила под кроватью, не было ничего раньше 1942 года, ничего о самом коттедже или о том, кто здесь жил до тети Вайолет.

И тут Кейт вспоминает, что в доме есть чердак. Кажется, она видела люк? В коридоре. Возможно, что-то найдется там.

Когда Кейт наступает на верхнюю ступеньку лестницы, та скрипит. Бог знает, сколько лет этой лестнице: она нашла ее на заднем дворе, ржавеющую, наполовину заросшую ползучим плющом. Не обращая внимания на протестующую ступень, она толкает крышку люка.

Чердак огромен – высоты почти достаточно, чтобы встать в полный рост. Она включает фонарик на телефоне, и темные очертания обретают форму.

Вдоль стен тянутся полки, на которых посверкивают законсервированные образцы насекомых. Чуть поодаль возвышается громоздкое бюро. Даже при свете фонарика оно выглядит исцарапанным и очень старым, возможно, даже старше остальной мебели в доме. В нем два ящика.

Она открывает первый. Он пуст. Затем она пытается открыть второй, но он заперт.

Тогда она снова открывает первый, тщательно шарит в глубине на случай, если что-то упустила, какую-то подсказку. Она резко выдыхает, когда ее пальцы касаются чего-то. Вытащив этот предмет наружу, она видит, что это тряпичный сверток. Кейт решает, что не будет разворачивать его здесь, в темноте. Что-то скрежещет по крыше, и у Кейт едва не выпрыгивает сердце из груди.

Она опускается в прямоугольник желтого света, крепко сжимая в руке сверток; его пыль въедается ей в кожу.

Она разожжет камин, заварит чашку чая, включит как можно больше лампочек. А потом посмотрит, что там, в этом свертке. Странно, что второй ящик оказался заперт. Как будто тетя Вайолет что-то прятала в нем.

Я смотрела, как Грейс клянется на Библии говорить только правду и ничего, кроме правды. Обвинитель встал и медленно направился к ней. Я видела, что Грейс смотрит на меня.

Мне хотелось отвернуться, спрятать лицо в ладонях и свернуться калачиком, но я не могла. На меня смотрело слишком много людей. Я была главным зрелищем в Ланкастере. Мужчины в зале показывали меня женам; матери шикали на своих неряшливых детей. Отовсюду непрерывно доносились шепотки. Ведьма. Повесить ведьму.

Обвинитель приступил к делу.

– Назовите для суда свое полное имя, пожалуйста, – сказал он.

– Грейс Шарлотта Милберн, – едва слышно ответила она. Ее слова прозвучали настолько тихо, что он был вынужден попросить ее назвать себя еще раз.