Книга: В этот день я познакомился с собой. Книга о том, как сын научил отца жизни | страница 8

Я никогда не любил Моряка, он грыз мои ботинки. Исключительно мои. Повсюду его шерсть, слюни вокруг миски и это чавканье похлёбки, от чего миска по кафелю елозила и будила среди ночи.

Стали подниматься по пригорку, значит, как заберёмся – направо. Из-под шлёпок вылетают камешки да комочки земли.

– Пап…

– А? – всё-таки зря олимпийку надел. Расстёгиваю молнию.

– Расскажи, почему моряка взял?

Сжимаю губы. Почему каждый раз он спрашивает именно об этом?

– Ты же знаешь. – запыхавшись, говорю я.

– Хочу ещё раз послушать. – не отстаёт сын, и я переношусь в воспоминания о том дне.

Я пришёл рано с работы, за окном по подоконнику барабанит дождь, Никитка в школе.

Только заварил себе чая, насыпал две ложки с горкой сахара, слышу стук в дверь. Вернув сахарницу на место, иду в коридор. Заглядываю в глазок – никого…

Тяну шпингалет на себя и медленно открываю дверь.

«Тяф!»

Выронил из рук ложку. Та брякает о порог двери и вываливается на бетонный пол подъезда прям к щенячьим лапкам.

«ТЯФ-ТЯФ». Хвостом виляет, язык высунул. Встречаемся глазами. Малюсенький, прямо крохотный, мокрый комок шерсти…

«ТЯФ!» – оббежав вокруг ложки, щенок ныряет мне между ног. Я, опешив, хватаю пса за хвост, но тот выскальзывает, пищит и вырывается из рук.

«Цок-цок-цок» – по паркету, оставляя следы, наворачивает круги пёсик.

– Сюрприз! – из-за угла выныривает Нина. Волосы мокрые, тушь потекла, одежду хоть тут же выжимай. – Эй! – притягивает к себе в объятия, целует меня в щёку и шепчет на ухо. – Это наш новый член семьи.

– … так Моряк и стал жить вместе с нами. – заканчиваю я рассказ.

– А ты не хотел идти. – говорит сын.

Мы останавливаемся, возле двух сосен, посреди которых маленький холмик, покрытый сосновыми иглами.

Что для него этот ритуал?

– Почему вы решили… – священник поднёс указательный палец к губам, и я перешёл на шёпот. – Гхм… Почему вы решили, что это сработает? Мой сын не обладает особыми талантами.

Сзади раздались шаги, и я обернулся.

Другой священник под руку вёл сгорбленную, как полураскрытый перочинный ножик, старушку. Странно поглядывая на меня, женщина в шали дрожащей рукой перекрестилась и, подтянув подол юбки, опустила кости на скамейку.

Чего это она перекрестилась так?

Я поправил волосы и развернулся к святому отцу.

– В общем, не уверен, что это сработает…

– Попробуйте не ради себя, а ради сына.

Сложив руки в замок, я крепко задумался. Идея священника звучала крайне авантюрной. Он предложил сделать каждый день сына разным, да ещё как…

– Всё же я сомневаюсь. – обронил я, глядя в пол.