Книга: Русская война. 1854 | страница 13

– Надо хотя бы предупредить, – подсказала память из этого времени.

– Матросы после такого, может, и выживут. А меня точно зарубят, – возразил я.

– И что? – голос был удивлен. – Главное, поступишь по чести.

– Не хочу по чести… – ответил я и понял, чего на самом деле хочу. – Хочу по чести, а еще выжить.

– Иногда надо выбирать.

Я почему-то вспомнил Степана, который мог ускакать, но остался, протянул мне руку и из-за этого погиб.

Ступор прошел. Тело плохо слушалось, но я мог шевелиться и постарался как можно тише высунуться из-за борта. Меня не заметили, до отряда матросов оставалось еще метров пятьдесят. Сколько у меня времени? Руки нащупали одну из лежащих рядом ракет. Два дюйма, вместо оперения палка, торчащая сзади на метр с хвостиком. Кстати, реально рабочая конструкция, но без направляющих я все равно промажу. А они лежат в другой телеге…

Я отложил ракету. Не потому что передумал, а потому что догадался проверить маркировку. Эта была с гранатой, а мне бы больше подошла картечь. Нашел! Телега как раз остановилась, и я перевалился через борт. Земля была мокрая и мягкая – еще не просохла после недавнего дождя – то, что надо. Я прокопал борозду прямо в направлении поляков, уложил в нее ракету. Теперь оставалось только поджечь запал.

– Кто это? – офицер отряда матросов, выпучив глаза, уставился на меня.

Поляки удивленно повернулись: моего появления, особенно в таком виде, никто не ожидал. Понимание сменилось раздражением, а потом страхом. Мне даже показалось, что у одного в глазах я увидел собственное отражение. Измазанный кровью поручик стоит на четвереньках в грязи с расширившимися от безумия зрачками.

Еще бы им не расшириться, когда я только сейчас понял, что не знаю, что поджигать у этой чертовой ракеты. Неужели все зря?

– Это дезертиры и убийцы! – крикнул я, и в этот самый момент взгляд зацепился за что-то белое.

Стопина, подсказала память. Хлопок, пропитанный селитрой и пороховой мякотью. Вспыхнула спичка, я поджег ракету и откатился в сторону. Вовремя. Первый пистолет поляки разрядили в меня. Потом кто-то закричал, а я словно изнутри видел, что происходит внутри ракеты. Вспыхнул состав – оказывается, он занимал только треть длинной узкой трубы. Брак? Нет! Через мгновение стало понятно, что свободное место было нужно для появившихся огненных газов, которые и рванули ракету с места.

Выкопанная борозда задала направление полета, и стальная труба врезалась в того самого поляка, что так любил меня бить. Не сильно. Ракета недостаточно разогналась, чтобы пробить его насквозь, но так даже лучше вышло. Пороховые газы как раз добрались до заряда, и тот взорвался, раскидывая во все стороны картечины. Я успел спрятаться под телегой, куда и так откатился после первых выстрелов. Матросов прикрыли тела поляков, а вот самих дезертиров просто разбросало во все стороны. Вообще, двухдюймовая ракета девятнадцатого века бьет не особо сильно, но уж очень удачно я попал: в живых осталось не больше половины, и те не могли оказать особого сопротивления.