Книга: Сводные. Право на семью | страница 24

Странно, но на этот мой выпад отец никак не реагирует. Наверное, пребывает в прострации, оттого что я посмела снять маску примерной дочери и повозить его носом о неприглядную правду.

С самого детства я старалась соответствовать его ожиданиям. Закончила музыкальную школу, хоть люто ненавидела гаммы, сольфеджио и вокал. По его настоянию занималась актерским мастерством, хоть и не представляла себя на сцене. Корпела над домашними заданиями, пока все мои подружки отжигали на вечеринках и гуляли с парнями. Из шкуры вон лезла, чтобы получить сначала золотую медаль, а потом красный диплом.

А, в конечном счете, не испытала ничего, кроме опустошения и неимоверной усталости.

– Камилла, милая. Вы опять поругались с папой? Постарайся относиться к нему немного терпимей, пожалуйста. Ему нелегко сейчас.

Нелегко что? Продавать собственную дочку?

– Я уверена, что он со всем справится.

Наткнувшись на вездесущую Полину Евгеньевну в коридоре, я проглатываю совсем другие слова, царапающие горло, и невольно морщусь. Поражаюсь тому, с каким слепым обожанием она смотрит на моего отца и не замечает его недостатков.

Оправдывает любой его поступок. Находит тысячу и одну причину его правоты. Возводит Власова Романа Григорьевича в ранг святых. Не удивлюсь, если она по утрам молится на его алтарь.

Иронично тяну уголки губ вверх, мысленно прокручивая язвительные комментарии, и следующий посыл тоже не воспринимаю.

– Будь с ним поласковей. Мужчины это любят. И к мужу своему тоже. Не заставляй его волноваться. Он за тобой приехал, ждет, дозвониться не может.

Продолжая прижимать к себе копошащуюся в моих волосах Миру, я вспоминаю, что оставила сумку на тумбочке в прихожей. Иду туда не слишком торопливо, обуваюсь вальяжно и не чувствую к мачехе положенной благодарности.

Пока в нашей с Артуром квартире длился ремонт, целый месяц я жила у родителей и успела наесться нотациями Полины Евгеньевны сполна.

Камилла, детка, у Мирочки обычный кашель. Зачем везти ее к врачу? Попьет горячего молока с медом, и все пройдет. Камилла, милая. Ты слишком толсто раскатываешь тесто на вареники. Надо тоньше. Смотри, я покажу. Камилла, дочка, ты же знаешь, что Рома не любит болгарский перец. Зачем ты кладешь его в пиццу?

Неужели эти и другие подобные фразочки успели набить оскомину настолько, что я попросту перестаю их воспринимать? Или всему виной появление Богдана? И это оно и только оно пробуждает ту версию меня, которую я когда-то предала и от которой по глупости отказалась?

– Здравствуй, Артур.

– Привет.

Оставив мучающие меня вопросы без ответов, я, наконец, выскальзываю в полутемный двор. Усаживаю Миру в детское кресло позади Камаева, застегиваю ремни безопасности и несколько раз проверяю крепления. После чего огибаю серебристый паркетник, чтобы расположиться на пассажирском сидении.