Книга: Письма к Вере | страница 4

Но Вера Евсеевна умела скрывать истину. Многое из того, «что знаем ты да я», нам неведомо, и на эмигрантском благотворительном балу она обратила на себя внимание Владимира Сирина, однако не сняла маску. По мнению любимой сестры Набокова Елены Владимировны Сикорской, Вера скрыла лицо, чтобы ее изумительная, хотя и небеспримерная красота не отвлекла поэта от других ее уникальных достоинств[14] – отзывчивости к поэзии Сирина (она запоминала стихотворения после двух прочтений) и поразительной духовной созвучности его стихам. Они вместе вышли в ночной Берлин, гуляли по улицам, восхищались игрой света, листьев, теней. Через день или два[15] Набоков, как было запланировано, уехал на юг Франции работать на ферме, которой управлял один из коллег его отца по Крымскому временному правительству 1918–1919 годов. О поездке он условился заранее в надежде, что перемена обстановки облегчит скорбь по погибшему отцу и боль от разрыва со Светланой.

25 мая с фермы Домэн-де-Больё под Солье-Пон, близ Тулона, Набоков написал Светлане последнее, запретное, прощальное письмо[16], полное страстных сожалений, «словно бы само расстояние, разделяющее их, давало ему на это право»[17]. Неделю спустя он посвятил новой возможности, открывшейся в его жизни, следующее стихотворение[18]:

И странной близостью закованный…

А. Блок

• Тоска, и тайна, и услада…
• Как бы из зыбкой черноты
• медлительного маскарада
• на смутный мост явилась ты.

• И ночь текла, и плыли молча
• в ее атласные струи
• той черной маски профиль волчий
• и губы нежные твои.

• И под каштаны, вдоль канала,
• прошла ты, искоса маня;
• и что душа в тебе узнала,
• чем волновала ты меня?

• Иль в нежности твоей минутной,
• в минутном повороте плеч
• переживал я очерк смутный
• других – неповторимых – встреч?

• И романтическая жалость
• тебя, быть может, привела
• понять, какая задрожала
• стихи пронзившая стрела?

• Я ничего не знаю. Странно
• трепещет стих, и в нем – стрела…
• Быть может, необманной, жданной
• ты, безымянная, была?

• Но недоплаканная горесть
• наш замутила звездный час.
• Вернулась в ночь двойная прорезь
• твоих – непросиявших – глаз…

• Надолго ли? Навек? Далече
• брожу и вслушиваюсь я
• в движенье звезд над нашей встречей…
• И если ты – судьба моя…

• Тоска, и тайна, и услада,
• и словно дальняя мольба…
• Еще душе скитаться надо.
• Но если ты – моя судьба…

Молодой поэт уже знал, что девушка, выбравшая столь странный способ знакомства, читает все его произведения. Он отправил новое стихотворение в «Руль», и 24 июня оно было опубликовано. В определенном смысле с него и начинаются письма Владимира Набокова к Вере Слоним. Внутри общедоступного текста заключен тайный призыв к тому единственному читателю, которому могло быть известно, какое прошлое описано в стихотворении и какое будущее оно предвосхищает.