Книга: Нерушимый – 4 | страница 30

Микроб напрягся, вытянулся, всматриваясь вперед.

– Кажется, нас встречают.

На парковке машин было поменьше, чем во время турнира в честь Павла Горского, но для спонтанного товарищеского матча их наехало просто невероятное количество. Народу тоже хватало, это были болелы с сине-белыми флагами, шапками и шарфами. У некоторых были транспаранты, туда-сюда расхаживал высокий парень с рупором, размахивал руками.

Но самым удивительным было живое оцепление.

Заводила болельщиков увидел наш автобус, проезжающий не на центральную, а на служебную стоянку во избежание эксцессов, заорал в рупор – все болелы повернули головы к дороге. Свист и вопли просочились аж в салон автобуса. Фанаты, и парни, и девушки, сперва ринулись к дороге, но омоновцы развернули щиты, и волна схлынула. Болелы стали показывать автобусу неприличные жесты, растянули огромный плакат, где, запрокинув голову, голосил радужный петух.

«“Титаник” – на дно!» – было написано на другом транспаранте.

Надеюсь, они не будут закидывать нас помидорами или чем похуже. На таком морозе замерзшими помидорами и прибить можно, если по голове попасть.

– Вот же уроды! – возмутился Микроб, заерзал в кресле. – Что творят!

– Привыкай, малой, – проговорил Колесо, сидящий за нами. – На поле такие страсти кипят – сериалы отдыхают.

Он обернулся к сидящему позади Гребко и сказал:

– Помнишь, как мне во Фрунзе в глаз камнем прилетело? Реально играть не мог.

– Играть не мог, а по бабам пошел, – проворчал Матвеич.

– Так глаз в этом деле не мешает, – отшутился кореец.

Боковым зрением я заметил, как Колесо показывает болелам средний палец.

До начала матча оставался час. Мы неспешно переоделись, не забыв про термобелье, приготовили перчатки и шапочки, потом вышли на поле размяться. За четверть часа до стартового свистка вернулись в раздевалку, куда нас собрал Сан Саныч.

– Значит так, мужики, – довольно бодро вещал Димидко, – играем сосредоточенно! На трибуны не смотрим, не отвлекаемся. Особенно это молодежи касается, – он скользнул взглядом по нашим лицам. – Не забываем, что это просто товарняк.

Левашов, который держался увереннее всех, принял его предупреждение на свой счет, пожал плечами и пробасил:

– А я че? Мне ваще пох. Я гусь, в натуре, стреляный.

От диссонанса внешности и его манеры держаться невольно появлялась улыбка.

– Я тебя попрошу! Гусь здесь я! – возмутился Валера Гусак.

Если остальных, включая меня, будто бы прибило мешком по голове, Гусак вел себя дурашливо, паясничал и кривлялся, хотя Димидко не планировал его выпускать в поле.